2009 год. Журнал "France Football" объявил итоги голосования на звание лучшего футболиста Европы. Победителем стал аргентинский нападающий "Барселоны" Лионель Месси, который набрал 473 очка. В пятерку лучших также вошли Чави, Иниеста и Это`о.
Тренер, у которого есть сердце. История Нико Ковача
Это не совсем обычный текст, а долгая история о жизни человека в футболе — такой, какая она есть на самом деле.
"Тактика для меня не имеет особого значения. Она нужна только тогда, когда тебе чего-то не хватает. Если ты играешь с сердцем, то тактика тебе не понадобится, не важно, с двумя ты нападающими, с тремя или с одним". Когда такое говорит футбольный тренер в современном сошедшем с ума на стрелках передач и картах ожидаемых голов мире, менеджер, принявший его на работу, должен насторожиться. Обязательно взбесятся аккаунты в социальных сетях, объясняющие игру на скриншотах, появятся пафосные замечания о том, что это подход из 80-х и в сегодняшнем футболе с ним не выжить. Так на самом деле и было, "Твиттер" сошел с ума.
Но Нико Ковач знал, о чем говорил.
В конце мая его "Айнтрахт" смог спастись из безвыходного положения. Ковач не был фаворитом тренерской гонки после отставки Армина Фе, но несколько человек отказались добровольно записывать в свое резюме вылет во вторую Бундеслигу. Ковачу рисковать было нечем, он никогда самостоятельно не работал с клубом и ответил согласием, когда давно ему знакомый менеджер "орлов" Бруно Хюбнер позвонил и даже не стал здороваться, а с ходу сказал: "Поедешь к нам?" "Айнтрахт" дожил до стыковых матчей, дома сыграл вничью с "Нюрнбергом", а в гостях все решил гол Хариса Сеферовича.
Когда прозвучал финальный свисток, сошедшие от счастья с ума игроки побежали к гостевому сектору, а камеры потеряли из виду Ковача. Главный тренер команды, которая только что завершила невероятный рывок, не присоединился к своим футболистам. Он видел, как рыдает Никлас Фюллькруг. Он видел, как без движения лежит в центре поля обхвативший лицо руками Тим Лайбольд, молодой защитник, который провел первый сезон на таком уровне — и его сказка получилась с грустным концом. Ковач пошел к игрокам соперника — утешать их. Прошло около полуминуты, прежде чем Лайбольд поддался на слова хорватского тренера соперников и согласился хотя бы сесть. Он выглядел потерянным и вряд ли понимал, о чем рассказывает тренер соперника. "Я и сам был в такой ситуации. С Турцией мы пережили самое тяжелое поражение из всех, которые можно пережить", — говорил Ковач.
Лайбольд ухватился за поданную тренером руку и встал. Фюллькруг прекратил натуральную детскую истерику. Лишь после этого Ковач вернулся на праздник "Айнтрахта", а в октябре получил за благородство приз фэйр-плей от Немецкого футбольного союза. "Я сделал это спонтанно. Нас объединяет то, что все мы люди. Я не только тренер, но и в первую очередь человек", — сказал после получения награды хорват.
Действительно, какая уж тут тактика?
***
В марте во Франкфурте не поверили бы в тренера, даже если бы им стал бог. Команда опустилась в зону прямого вылета, связь с местом, дающим право сыграть в стыках, стремительно терялась — "Хоффенхайм" с Юлианом Нагельсманом начал показывать еврокубковый футбол, а "Штутгарт", который через полтора месяца окажется в бездне, еще не успел рассыпаться и шел в середине таблицы. Контракт с Ковачем был подписан до лета 2017 года, но действовал он только в первой Бундеслиге — тренер согласился на такое обидное условие. Уровень франкфуртской безысходности подчеркивал и другой факт: клуб не спешил искать Ковачу жилье, но и это не беспокоило Нико — он снял номер в отеле и жил в нем. На первой же тренировке он сказал игрокам то, что они вряд ли ожидали услышать, — вместо типичных мотивационных слов Ковач попытался втолковать им: жизнь не закончится, если они вылетят, но главное, что они должны сделать, — отработать так, чтобы им самим не было за что-то стыдно. "Дисциплина, амбиции, трудолюбие" — три слова, которые были личным девизом Ковача всю его жизнь, он написал маркером на доске в раздевалке "Айнтрахта". Даже после 0:3 от "Байера" он оставался спокойным: "Вылета бояться не нужно. Я по своему опыту знаю, что страх — худшее, что может случиться со спортсменом".
В конце апреля "Айнтрахт" выигрывает три матча, но порадоваться никто не успевает — у лидера и капитана команды Марко Русса находят опухоль. Русс, уже зная о результатах анализов, просит поставить его в состав сначала на последний тур с "Вердером", а затем на первый стыковой матч против "Нюрнберга", но вместо помощи команде он забивает в свои ворота. Стресс Ковача перерастает в абстиненцию, он и его брат Роберт, которого Нико позвал помощником, не спят сутками. "Нельзя полностью освободиться от мыслей о работе в нашей профессии. Это проблема очень многих тренеров, мы живем этим 24 часа в сутки", — скажет он летом. Перед ответной игрой в Нюрнберге у Ковача не осталось сил даже на долгую установку. Он зашел в раздевалку и сказал два предложения: "Парни, у "Айнтрахта" 117-летняя история, вы можете стать частью. Идите и сделайте это!".
"Айнтрахт" сыграл с сердцем, а камеры, потерявшие после финального свистка Ковача из виду, не показали и его слез.
***
В начале 70-х в ФРГ стали возвращаться рабочие из Югославии, Турции и других стран Южной Европы — период рецессии, резко сокративший количество трудовых мигрантов почти вдвое, закончился, и вместе с теми, кто уже был в Германии, туда поехали и новые семьи. Мато Ковач был плотником в небольшом городке в окрестностях Мостара и нашел работу на стройке в Берлине — вместе с женой Ивкой они решили, что другого шанса уехать из депрессивной Югославии может не быть. Но так решили не только они — из одной только их страны за несколько лет в ФРГ гастарбайтерами переехали более полумиллиона человек, большинство желали найти работу в Берлине. Вместе с турками югославы составили основную часть четырехмиллионной рабочей силы, которая увеличила население Западной Германии на 7%. Берлин стал обрастать районами, большую часть населения которых составляли мигранты — в основном у стены, и одним из таких районов был Веддинг.
Небольшая улица Туринер-штрассе с обеих сторон ограничена парками. Даже сегодня это не самое приятное место в Берлине, а среди бесконечных граффити во дворах вы обязательно найдете пару надписей на турецком или арабском. Выйдя из греческой таверны, вы наткнетесь на югославский магазин, а в парке даже рабочим днем почти наверняка будет группа молодых турков, увлеченных коллективным просмотром какого-нибудь видео на мобильном телефоне. Дом номер 8 по Туринер-штрассе и сегодня ничем не выделяется — неизменные теги на стенах да пара горшков с цветами на втором этаже. Во дворе площадка с резиновым покрытием — сегодня здесь чаще играют в баскетбол, что тоже достаточно четко говорит о балканском происхождении многих местных жителей.
В этом доме поселились родители будущего тренера "Айнтрахта", в одном из соседних жила его будущая жена Кристина, с которой он познакомился в детстве. Нико появился на свет в 1971 году, чуть позже у него появились брат Роберт и сестра Николина, и как раз в это время Германию накрыла вторая волна кризиса. На этот раз югославские и турецкие мигранты не стали массово покидать ФРГ, рассчитывая, что все закончится так же быстро, как рецессия 1966 года, но кризис оказался сложнее. Он затронул все экономические отрасли и продлился более полутора лет, вызвав дефицит рабочих мест — половина Туринер-штрассе осталась без источников заработка, а детей на улицах становилось все больше. Ивка Ковач устроилась работать горничной, а ее старший сын с трех лет начал пинать все, что хоть как-то было похоже на мяч. Когда Нико пошел в школу, жизнь делилась на игры после уроков на школьном стадионе и игры на заасфальтированных площадках в парке на Туринер-штрассе. Родителям, убежденным христианам, удавалось оградить детей от плохого, даже несмотря на то что оба пропадали на работе: "На самом деле я обязан родителям всем, что у меня есть", — говорит Ковач.
В один из вечеров за игрой в парке наблюдал молодой парень. Нико закончил играть и убежал домой, а наблюдатель не решился подходить напрямую к ребенку. На следующий день все повторилось, и парню пришлось приходить несколько вечеров подряд, прежде чем Нико пришел забирать отец: из-за работы он возвращался слишком поздно. Молодой человек понял, что это его шанс, и побежал к Мато Ковачу: "Добрый вечер! Приводите сына на тренировку "Рапид Веддинг", он отлично играет". Мато Ковач недоверчиво посмотрел на 20-летнего парня, который не был похож на тренера, но все же спросил адрес тренировочного центра, а на следующий день захватил с Нико еще и его младшего брата Роберта.
Молодым человеком, который так долго ждал отца Ковача, был Андреас Безе. Вы не знаете ничего об этом мужчине, но знаете многих, кого он открыл. Завершив карьеру в 21 год из-за семи трещин в ноге, Безе стал детским тренером, а его хобби было отсматривать талантливых детей в берлинских дворах — несколько лет спустя Безе найдет в мигрантском районе других братьев, Боатенгов, а всего в двух немецких профессиональных лигах одновременно играли два десятка найденных им ребят. После той встречи в парке они не виделись с Ковачем почти 20 лет, пока однажды Безе не приехал на сбор в Гамбург с детской школой вратарей. Их пустили на тренировку "Гамбурга", за который тогда играл Ковач, и хорват узнал давшего ему профессию человека и прибежал с другой половины поля, чтобы его обнять. За пару недель до этого Нико заменил самого Звонимира Бобана в его прощальном матче за сборную Хорватии против Франции на "Сен-Дени" — и не просто заменил, а символически получил от него майку с "десяткой". "Дети были в шоке", — вспоминал Безе.
***
"Рапид Веддинг", игравший в шестой лиге, был слишком слаб для Ковача — это быстро стало очевидно. Президент "Герты Целендорф" Отто Хене договорился о переходе Нико в его команду, а это был фактически пропуск в большие клубы: "малая "Герта" или передавала игроков в большую, городскую "Герту", или продавала их другим профессиональным командам, как было в случае с Кристьяном Циге, с которым Ковач пересекся в Целендорфе — он уехал сразу в "Баварию". Нико оценивали чуть осторожнее — будущих звезд в нем и его брате видел только Хене: "Они были совершенно одержимыми, тренировались по три-четыре раза в день". Пользуясь связями в Берлинском футбольном союзе и общей неразберихой в городе после падения стены, Хене протолкнул Нико во вторую команду большой "Герты". В июле Хене исполнилось 90 лет, но и о нем хорват не забывает всю карьеру. "Сегодня он, конечно, уже не живет в Берлине, как раньше, — ворчит функционер на пенсии. — Но когда приезжает в Берлин со своими командами, то всегда звонит и назначает встречу". Для Ковача такая благодарность остается нормой: "Жизнь — не улица с односторонним движением. Мне дали христианское воспитание, сопереживание — важная вещь для меня. Мы должны вернуть на первый план ценности, которыми жили наши деды и прадеды. Я не ультраконсервативен, но важно помнить о базовых ценностях, говорить людям "добрый день", "спасибо", "пожалуйста" и "до свидания" — разве сложно быть хотя бы вежливым?".
Ковач был благодарен и "Герте". На самом деле он быстро перерос уровень команды, сонно перекатывавшейся из второй Бундеслиги в первую и обратно, и даже слишком в ней задержался, но уезжая в Леверкузен, пообещал, что еще вернется. Он стал любимым игроком слегка индифферентной берлинской публики, "мальчика из Веддинга" полюбили все, а он сдержал обещание. Ковач вернулся в "Герту" в 32 года и планировал закончить карьеру в Берлине, но менеджмент был озабочен продлением контрактов бразильских звезд и поиском новых латиноамериканцев. На последний домашний матч в берлинской карьере Ковача было продано 74 тыс. билетов, хотя в предыдущем туре "Герта" проиграла "Байеру" 1:5 и на трибунах не было и 50 тыс. человек. Хорват вышел в стартовом составе, и "Герта" с "Гамбургом" сыграли лучший матч сезона. Гости дважды выходили вперед, при счете 2:2 "Герта" осталась в меньшинстве после удаления Цеке за симуляцию, а еще через несколько минут Марселиньо заработал штрафной и сам исполнил подачу. Ковач оторвался от опекуна и прыгнул вперед с закрытыми глазами, а когда приземлился, счет был уже 3:2 — хорват полетел к фанатской Ostkurve. Этот гол стал победным, и после игры Ковача не отпускали в раздевалку почти полчаса. "Я видел здесь плакат "Однажды хертанер — всегда хертанер", — кричал он в мегафон, стоя перед огромной фанатской трибуной олимпийского стадиона. "Парни, это действительно так, клянусь! Мне будет очень тяжело уезжать отсюда". 34-летний мужчина, капитан своей сборной, снова не сдерживал слез.
Спустя три дня он сказал Кристине, что надо собирать вещи: семья Ковачей совершала первый и, возможно, последний настоящий переезд в жизни. Дочери Лауре было пять лет, скоро она должна была пойти в школу. Нужно было принимать решение о будущем, когда поступил звонок из Зальцбурга. "Многие тренеры не берут семью в город, где работают, все ведь зависит от возраста детей. Я переехал во Франкфурт один, потому что дочь в ближайшие три года закончит школу, а в нашей работе не знаешь, где будешь даже на следующий день".
С начала марта по конец мая семью, которая живет в Зальцбурге уже 10 лет, Нико так и не видел. Наверное, поэтому он так не хотел становиться тренером.
***
А еще потому, что видел, как тяжело дается тренеру выбор состава на матч. Уехав из Берлина в первый раз, он и в "Байере", и в "Гамбурге", и в "Баварии" оказывался между основным составом и скамейкой запасных, что дало Гюнтеру Нетцеру повод сказать: "Мы имеем дело с самым недооцененным игроком в современной Бундеслиге". В Леверкузене Жуниор Байано из Бремена в первом же матче зарядил Ковачу локтем по шее так, что тому пришлось делать рентген из-за подозрения на перелом — пока Нико лечился, состав "Байера" успел сформироваться, и хорват на три года стал лучшим 12-м игроком лиги. В "Гамбурге" на некоторое время от футбола его отвлекла болезнь матери. В матче с "Айнтрахтом" Ковач забил, после чего закрыл лицо руками, чтобы скрыть слезы — журналисты моментально предположили, что такие эмоции у Нико вызвал аннулированный утром того дня контракт Кристофа Даума со сборной Германии. Даума, который не давал Ковачу в полной мере раскрыться в основе "Байера", уличили в употреблении кокаина, но сорвался на эмоции хорват не из-за этого — за несколько часов до матча его мать была прооперирована в Берлине, и позже Ковач признается, что психологически играть был не готов. Для Ковача-тренера это важное воспоминание — сегодня он хочет, чтобы его игроки были с ним открыты: "Если кто-то устал или не может играть по личным причинам, он должен сказать мне об этом".
Весной 2000 года на Нико вышла "Бавария", но "Гамбург" в категоричной форме отказал Мюнхену. Для Ковача "Бавария" была мечтой — по жестким полям Веддинга он бегал в красной майке с 11-м номером на спине и представлял себя Румменигге. Через год "Гамбург" уже не мог удержать самого забивного центрального полузащитника лиги, и Ковач не побоялся конкуренции за место в основе "Баварии". У Оттмара Хитцфельда он научился ротации состава — такой, чтобы никто из футболистов не чувствовал себя обиженным. В "Айнтрахте" с марта Ковач ни разу не поставил на следующий матч ровно тот же состав, что на предыдущий, и все футболисты скамейки получают примерно равное количество практики. За годы в Леверкузене, Гамбурге и Мюнхене он убедился в правильности своей мысли, которая пришла к нему еще в Берлине: "Футбол важен, но это не главное в жизни". Он впервые осознал это 15 декабря 1991 года, когда на его глазах партнер по команде Кристьян Хаусман пошел до конца в стык с вратарем "Меппена" и был снесен на полном ходу. Неделю Хаусман провел в реанимации, ему удалили почку и селезенку, в футбол он больше не вернулся.
Через два дня после матча с "Меппеном" 20-летний к тому моменту Ковач подал документы в Свободный университет Берлина, на факультет менеджмента. Ему стало ясно, что закончиться все может в любой момент.
***
В Леверкузен Ковач поехал за игрой в первой Бундеслиге. В Гамбург — за Лигой чемпионов. В Мюнхен — за мечтой детства. Так выглядит карьера любого футболиста, и почти никогда желания не сбываются в полной мере. В Зальцбург Ковач приехал завершать карьеру: "Здесь, конечно, не 70 000 зрителей на Олимпийском стадионе, а несколько тысяч в каком-нибудь Маттерсбурге, но тоже ничего". Он по-прежнему рассчитывал стать спортивным директором после того, как проведет последнюю игру, но встретился с Джованни Трапаттони. Это тоже часть футбольной жизни — важно встретить человека, который изменит твое представление о тренерской профессии. Сперва Ковач колебался и говорил, что теперь, возможно, подумает о работе тренером, а затем наслушался от брата Роберта восторженных отзывов о традиционной итальянской школе организации обороны и работе Фабио Капелло в "Ювентусе" — и сломался.
В марте 2008 года он почти демонстративно отказался участвовать в шоу "Ред Булл Зальцбурга" с "Рапидом", получив дисквалификацию за неделю до игры. Тот матч попал в список Интерпола как один из организованных азиатским ставочным синдикатом — намеренно или нет (никто, естественно, не признается), но игроки Зальцбурга, претендовавшие к тому моменту на чемпионство, пропустили за пять минут три мяча и проиграли 0:7. В перерыве Ковач с отсутствующим выражением лица говорил для телевидения, что "никто не делает свою работу так, как надо", отказавшись развивать свою мысль, а Трапаттони несколько лет спустя выразился гораздо эмоциональнее: "Мне казалось, что либо мои игроки идиоты, либо они играют под наркотиками, либо просто матч был продан". У Ковача была возможность продлить контракт, истекавший в следующем сезоне, но после той игры он отказался делать это и сосредоточился на подготовке к тренерской жизни. 10 июля 2009 года на 15-й минуте товарищеской игры с "Баварией", клубом его детства, все закончилось. Ковач пробежал по полному стадиону круг почета, болельщики посвятили ему баннер "Конец карьеры = начало карьеры", и слез почти не было — он долго готовился к этому дню.
В конце июля на лицевой счет Мато и Ивки Ковач в последний раз пришли деньги с карточки сына. До конца карьеры он перечислял часть зарплаты уже обеспеченным родителям, переехавшим из Берлина в Мюнхен. Из внутренних убеждений.
***
— Я и так формировал здесь философию!
Дверь хлопнула
День для тренера Нико Ковача не задался. Он понимал, что легко в этой профессии не будет, но не ожидал, что все случится так. Только что Ковач поговорил с новым спортивным директором всей системы клубов "Ред Булла" Ральфом Рангником, и тот сказал, что следующим тренером будет Роджер Шмидт, так как подходит под формирование философии клуба. Три сезона Ковач отработал сначала в академии, а затем ассистентом главного тренера клуба-энергетика, но ему не предложили даже войти в штаб Шмидта и выставили на улицу. Злость Нико не прошла и через полгода — он продолжал едко комментировать результаты Зальцбурга и сравнивать их с тем, что команда показывала тогда, когда он был ассистентом. Злоба и обида, однако, не бывают вечными — уже в нынешнем сезоне Ковач заступился за Шмидта, который был дисквалифицирован после того, как по ходу матча с "Хоффенхаймом" назвал Юлиана Нагельсмана психом.
Куда сложнее с предательством. Ковач прекрасно знал, на что шел, соглашаясь стать тренером сборной Хорватии — со Здравко Мамичем, единоличным владельцем всего хорватского футбола, может навсегда поладить только такой же сумасшедший, уверенный, что во всем виноваты сербы, мусульмане и коммунисты. В стране все знают, что состав сборной всегда диктует именно Мамич, сделавший весь капитал на крайне сомнительных и откровенно коррупционных сделках во время югославской войны. Один из родственников президента загребского "Динамо" работает агентом, и в сборную попадают не лучшие, а те, кто принадлежит империи Мамича и кого он хочет подороже продать. За 20 последних лет нашелся всего один футболист сборной Хорватии, который подал на Мамича в суд за финансовые махинации с его контрактом — да и он был этническим бразильцем.
Ковач все это знал, но верил, что идет работать не на Мамича, а на страну. Человек, сказавший однажды: "Я — парень из Веддинга, но мой дом — Хорватия", не мог отказать. Первый сигнал поступил уже через несколько месяцев после подписания контракта, когда Ковач не взял в сборную двух молодых игроков "Динамо" и был раскритикован Мамичем. Хозяин хорватского футбола потерял терпение уже к чемпионату мира в Бразилии и начал манипулировать мнением болельщиков через прессу, затем заявил, что больше не хочет иметь ничего общего с Ковачем, и почти сразу же случилась игра с Норвегией, когда хорваты едва передвигали по полю ноги, демонстрируя всяческое нежелание играть. Модрича и Ракитича в центре поля уничтожал парень из "Норвича" — это была похоронка для тренера. Мамич оказался сильнее, так было в Хорватии всегда.
За эти два года Ковач пережил и другое личное разочарование. Его друг Йосип Шимунич, с которым они были соседями в Берлине, после матча с Исландией, который отправил хорватов в Бразилию, побежал к трибуне и зарядил лозунг: "Za dom spremni!" "Я был шокирован, у меня до сих пор нет слов", — сказал через пару лет воспитанный пестрым послевоенным Берлином Ковач. Шимунича дисквалифицировали, его адвокаты назвали решение ФИФА "сербским лобби" (стоит ли говорить, что защищали футболиста люди Мамича?), а через три дня после отставки Ковача он стал тренером сборной Хорватии.
Нико вернулся в Зальцбург и вернулся к мысли о работе менеджером. Но весной ему позвонил Бруно Хюбнер.
***
Брат Роберт помогает Нико в "Айнтрахте". Если смотреть со стороны, то кажется, что Роберт отвечает скорее за аналитику и тактику — он гораздо спокойнее и реже говорит, а Нико чаще вмешивается в ход занятия и беседует с игроками. В "Айнтрахте" 16 легионеров, которые говорят на восьми разных языках — такого нет ни в одной другой команде Европы. "Меня не волнует, откуда игрок — из Испании, Германии или вообще с Балкан. Мне все равно. Мне все равно, сколько ему лет, где он был вчера или три месяца назад. Важно, где он сейчас и его сегодняшнее отношение к команде. То же самое с возрастом. Нет молодых или старых игроков — есть хорошие и плохие", — отрезает Ковач.
Он признает, что футболисты тренируются меньше, чем спортсмены из индивидуальных видов, но поясняет, что даже для них работа не заканчивается занятиями на поле. Он просит игроков прибыть на тренировку за два часа до ее начала и в момент появления в тренировочном центре выключить мобильные телефоны. Тренер "Айнтрахта" не против соцсетей, но считает, что время до тренировки, коллективный обед — элемент тимбилдинга, и проводить его нужно без помех. "За обедом я всегда прошу игроков поговорить друг с другом, это важно. Во-первых, они могут пообщаться непосредственно о футбольных вещах — например, один скажет другому, куда удобнее сдвигаться при подаче углового, но главное — нельзя терять вербальное общение. Только так мы разрешим любые недоразумения. Бог дал нам язык, чтобы общаться друг с другом", — говорит Ковач.
Он интересуется всем, что происходит с футболистами, потому что на личном опыте знает, как это бывает важно. После первого сезона в "Герте" Нико потерял стремление играть и ходить на тренировки, он хотел закончить с футболом — тогда к нему пришел отец. "Знаешь, это нормально — думать, что все надоело. Решать тебе, но я рад, что ты в футболе, а не шляешься по улицам, как многие из тех, с кем ты играл в детстве. Я горжусь тем, чего ты добился к этому моменту", — сказал Мато Ковач. Он ничего не потребовал от сына, а просто дал ему возможность выбора, опираясь на собственное мнение. Следующие месяцы Ковач играл и тренировался больше ради отца, чем ради себя, и постепенно страсть к футболу вернулась. Урок, который он тогда получил: узнай в чем дело, но не направляй ни к какому решению, пусть собственное мнение станет мотивацией.
Сейчас это один из принципов работы тренера Нико Ковача.
***
Прошло полчаса после выездного матча с гладбахской "Боруссией", который закончился вничью. Нико Ковач уже успел дать флеш-интервью и сходить в раздевалку, поздравить команду с удачной игрой, но гостевой сектор давно опустевшего стадиона не переставал петь. Ковач услышал это и отправился поприветствовать своих болельщиков — сперва нерешительно, ведь нужно идти на пресс-конференцию. "Ко!" — призывно зарядил сектор фанатов "Айнтрахта", и тренер решил забыть на пару минут о пресс-конференции. Он дошел до гостевого блока и аплодировал ему.
На следующий день он снова приедет первым на тренировку "Айнтрахта" (ведь нужно проверить результаты кровяных тестов) и последним уедет с нее (ведь нужно проанализировать работу на занятии). Вечером он выйдет на пробежку в лес, потому что только так может хоть немного отвлечься от мыслей о работе. На выходных он сходит на мессу в церковь и снова встретит кого-нибудь из хорватской диаспоры.
Футбол, конечно, не вся жизнь Нико Ковача. Но его разделенное балканскими эмоциями и немецкой дисциплинированностью сердце не будет тем же без футбола.
